Этюд с натуры
Темнело. Фонари освещали забор гостиницы и цветы бугенвиллеи. Луна поднялась высоко и посеребрила поверхность моря.
...Я уже писала второй этюд. Возле меня остановился парень-араб: высокий, гибкий, а на лицо - красивый до умопомрачения. Стоял в полутора метрах, смотрел блестящими угольными глазами и ничего не говорил. Я испытывала сильнейший соблазн предложить ему позировать для портрета, но решила-таки не искать себе на голову приключений. Мимо шли другие арабы, маленькие и в чалмах. Посмотрели на меня, перевели взгляд на парня и молча - мимо. "Эге, - подумала я. - Да ведь он меня охраняет невольно! А может, вольно?" Тем временем стемнело совсем. Молодой араб ещё стоял. В темноте его и видно бы не было, если бы не блеск глаз. Исчез как-то незаметно. Эх, до сих пор жалею, что не написала его портрет!
Оформлена в тонкую сосновую рамочку натурального цвета с листом защитного пластика
Темнело. Фонари освещали забор гостиницы и цветы бугенвиллеи. Луна поднялась высоко и посеребрила поверхность моря.
...Я уже писала второй этюд. Возле меня остановился парень-араб: высокий, гибкий, а на лицо - красивый до умопомрачения. Стоял в полутора метрах, смотрел блестящими угольными глазами и ничего не говорил. Я испытывала сильнейший соблазн предложить ему позировать для портрета, но решила-таки не искать себе на голову приключений. Мимо шли другие арабы, маленькие и в чалмах. Посмотрели на меня, перевели взгляд на парня и молча - мимо. "Эге, - подумала я. - Да ведь он меня охраняет невольно! А может, вольно?" Тем временем стемнело совсем. Молодой араб ещё стоял. В темноте его и видно бы не было, если бы не блеск глаз. Исчез как-то незаметно. Эх, до сих пор жалею, что не написала его портрет!
Оформлена в тонкую сосновую рамочку натурального цвета с листом защитного пластика
